Если бы не был принят соответствующий закон, то и поныне появлялись бы «мнения», что не надо было идти на амбразуры за Сталина, а сдаваться немцам в Великую Отечественную. Мол, и не было бы тогда огромных людских потерь, а были бы немецкие технологии и западный уровень жизни вместо сталинских лагерей и послевоенных карточек. На Западе и сейчас навязывается утверждение, что война 1941-45 годов была войной тиранов (Гитлера и Сталина), перемоловшей людские массы Европы. Но вот что рассказывала мама, русская девушка гагаузского (абанатского) происхождения Нина, оказавшаяся на целых три года в оккупации под Псковом, выжившая в том ужасе самой страшной войны.

• Первые годы оккупации.

В 1941-м Нине шёл 22-й год. Она запомнила солдат Красной армии, отступающих с опущенными головами, грязных и небритых. Их командиры вполголоса объясняли сердобольным женщинам, подававшим им попить: «Нас предали, родные». Уже на 16-й день после начала войны (8-го июля 1941-го года ) немецко-фашистские войска заняли Псков. Привлекала внимание необычная серо-мышиная форма немецких солдат и их передвижение в основном на мотоциклетах и машинах, а не пешим строем. Немецкие офицеры выделялись гладкими мундирами и фуражками с высокой тульей.

Вокруг Пскова тут же, у транспортных развязок (по-псковски у крестов) были разбиты концлагеря для пленных советских солдат (тогда воинов Красной армии). Это была просто территория, огороженная колючей проволокой, за которой прямо под дождём сидели, стояли и лежали тысячи и тысячи измождённых военных – кто в шинели, кто просто в рваных гимнастёрках. Местные пытались передать им хлеб и картошку, но охрана стреляла и кричала: «Weg !» (прочь!). Наиболее смелые женщины всё-таки уговаривали охранников, предлагая им молоко и яйца.

Пленные, доведённые до отчаяния, бросались к брошенным в их толпу кускам хлеба, хватая его вместе с землёй. Запомнился Нине всегда «ловкий» сосед по хутору – лесничий, который где-то раздобыл немецкую повязку со свастикой, но, видимо, одел не на ту руку, когда вышел встретить подъехавших немцев. Он был тут же расстрелян вместе с защищавшей его женой по приказу офицера. Первое время немецкие власти обращались терпимо с местными. Когда устраивали для своих солдат, ожидающих отправку на фронт, вечера отдыха с танцами и музыкой, они настоятельно (через старосту деревни) приглашали и местную молодёжь.

Высокий и опрятный молодой немецкий солдат, решивший познакомиться с мамой, привлечённый, вероятно, её красотой, общался с ней через словарик, выдаваемый каждому солдату. Вполне учтиво обращаясь, он сообщил, что война совсем скоро закончится и он хотел бы вернуться в эти красивые и обширные места, чтобы основать ферму, на которой обязательно хотел бы видеть и маму, но - в качестве работницы . При «новом порядке», - продолжал объяснять девушке немецкий военный, русским (причём лишь отдельным русским, вроде неё) будет отводится «почётная» роль обслуги новых немецких хозяев.

Обратился к ней затем и полицай, в котором Нина с испугом узнала бывшего одноклассника. Он сразу сообщил, что пошёл на службу к немцам из-за ареста и расстрела отца, но «обрадовал» маму, что не выдаст её, бывшую комсомолку, и «только из-за её красоты». Попав как-то в город (в Псков), Нина вместе с младшей сестрой Настей шла по тротуару центрального проспекта. Немецкие солдаты, завидев фигуры симпатичных девушек в летних платьях, лихо сигналили им из автомобилей.